Спорт

О том, какой Пётр Воробьёв тренер, знают все поклонники нашего хоккея. Его личность и методы работы много лет не оставляют равнодушным, наверное, никого из болельщиков, коллег и, конечно, хоккеистов, работавших и работающих под его началом.

Отношение к его пониманию хоккея, разумеется, у всех разное — от искреннего почитания до откровенного неприятия. Но — безотносительно клубных симпатий-антипатий и личных взглядов на то, каким должен быть хоккей, отбросив эмоции в сторону, не лукавя — нельзя не признать: Воробьёв давно уже одна из самых ярких фигур российского тренерского цеха. Заслуженно. И диаметрально противоположные взгляды на его работу лишь подтверждают это: не спорят-то годами, донельзя жарко порой, лишь о том, что неинтересно и незначимо.

Список тренерских достижений рулевого тольяттинской «Лады» выглядит достойно. Но может быть больше, чем регалиями, Пётр Ильич — по крайней мере, при общении с ним раз за разом складывается такое впечатление — гордится тем, что умеет именно строить, создавать команды, способные занимать места на пьедестале. Исходя из имеющихся возможностей… И тем, что дал, открыл дорогу в большой спорт немалому количеству хоккеистов.

По-человечески в Воробьёве подкупает то, что он постоянно строг к себе, и больше, чем с себя, ни с кого, похоже, не спрашивает. Многим из нас этого умения, чего греха таить, не хватает. Он не забывает, не считает лишним вспоминать и благодарить тех, кто в разных жизненных и профессиональных ситуациях помогал ему, поддерживал его. Это ведь тоже — качество сильного человека.
И везение в понимании Петра Воробьёва — не манна небесная. А то, что в его личной и профессиональной жизни были и есть люди, которым он благодарен уже годы и годы…

— Пётр Ильич, известный, наверное, всем ваш максимализм — это от родительского воспитания?

— Нет, это не из семьи. Таким я становился по мере взросления — когда был игроком, когда осваивал тренерскую профессию. С моими учителями не стать максималистом было трудно: я играл в команде у Тихонова, был помощником у Юрзинова… От родителей мне досталось трудолюбие, серьёзное отношение к работе. Мама моя работала только во время войны, потом лишь подрабатывала и занималась воспитанием детей. Отец литейщиком был — тридцать пять лет на одном «почтовом ящике» отпахал. Родителям, конечно, непросто приходилось. Нас, детей, у них восемь человек было: кроме меня, они растили ещё пять моих братьев и двух сестёр. Тяжело приходилось маме и бате… Он часто вместо отпуска брал компенсацию деньгами, которых на всех нас постоянно не хватало. Так и трудился годами без отдыха.

Я хоть и менял места работы, а тоже будто на своего рода конвейере: как в 81-м тренировать начал… Говорю иногда ребятам: не спешите вы заканчивать, не торопитесь начинать руководить командой — играйте, пока ноги носят. Стал тренером — отвечаешь за тридцать человек, пока играешь — только за себя. Среди нынешних хоккеистов многие, кстати, хотят быть тренерами. Правда, не стремятся при этом скрупулёзно изучать профессию: думают, если были хорошими игроками, так и наставниками автоматически станут такими же. Распространённое заблуждение. Я вот в течение почти двенадцати лет сомневался — смогу ли я быть тренером. А сейчас так смело берутся…

— Вы, ребёнок послевоенного времени, в хоккей как попали?

— Заниматься хоккеем я начал в 62-м году. Это, в общем, случайно получилось. Я был в семье предпоследним ребёнком, а один из моих старших братьев занимался спортом — он меня в хоккей и «засунул».

— А игроком вы были амбициозным, о большом хоккейном будущем задумывались? Например, после того, как вас привлекли к играм за вторую сборную СССР?

— Когда играл, особых иллюзий на свой счёт не испытывал. У меня не было особой «физики», скорости, ещё каких-то природных данных. А за вторую сборную Советского Союза я выступал всего на одном турнире. Правда, на высоком уровне всё же поиграл. Выходил на лёд против Старшинова, Майорова, Петрова, Михайлова, Харламова, Якушева, Шадрина, успел «зацепить» тройку Макаров – Ларионов - Крутов.

— По вашим ощущениям — не рано карьеру игрока завершили? Всё ли игроцкое из себя удалось «вытащить»?

— Решение о завершении карьеры игрока я принял самостоятельно и сознательно. Готовил себя к тому, что скоро это произойдёт... Закончил играть в тридцать. Раньше ведь этот возраст был такой меткой, после которой… Действовало неписаное правило: в тридцать лет ты — «возрастной» игрок, и должен уходить из спорта. Бывало, многим «помогали» закончить. Да и психологическая усталость накопилась — от сборов, например. Сейчас вот хоккеисты жалуются на их тяжесть. А ведь по сравнению с теми нашими, дней по триста в году, какие это сборы… Тогда действительно всё жёстко было.

Знаете, за нас тогда делалось, решалось всё. Да, с одной стороны, хоккеисты в Советском Союзе были привилегированными людьми: неплохие зарплаты, машины, квартиры… Но в жизнь после спорта многие выходили людьми, к жизни этой неприспособленными совершенно. Абсолютно!

— В том числе и из-за неминуемой утраты каких-то привилегий тогда спортивную карьеру хоккеистам, которые ещё чувствовали в себе силы играть, страшновато было прекращать...

— Да, и поэтому тоже. Многие игроки в такие моменты ломались. Да просто спивались, не находя себя в неспортивной жизни. Тогда буквально единицы хоккеистов получали неспортивное образование. А какие возможности открывались перед людьми со спортивными дипломами? Детские спортшколы с их копеечными окладами. В командах мастеров вчерашних игроков особо не ждали. Мне в этом вопросе повезло - очень помогала жена. Она была уверена в том, что у меня всё получится, поддерживала в трудные минуты. И когда я играл, и, особенно, когда закончил.

Возможность поступить в Высшую школу тренеров тоже, считаю, была везением. Во время учёбы там — в течение года и восьми месяцев — вчерашние спортсмены получали очень неплохую стипендию.И это давало возможность осмотреться, перевести дух,

включить голову и подумать — как жить дальше.
Идея создания ВШТ была вообще великолепной. Там работали классные преподаватели, сильная профессура — психологи, метрологи, спецы по физической культуре и так далее. К сожалению, ВШТ просуществовала очень недолго. Она вообще-то создавалась когда-то для известных хоккеистов, звёзд — чтобы сохранить их в хоккее. Но многие из них, увы, просто не хотели получать серьёзное образование. И со временем открылась возможность обучения в ВШТ для игроков среднего уровня. А я хотел учиться, хотел быть тренером…

Из школы меня направили в Ригу, к Юрзинову. Он сначала мне устроил своеобразный испытательный срок: откомандировал тренировать интересную команду — «Латвияс Берзс». Условия для работы — нормальные, ребята – молодые, голодные до хоккея. Было интересно, конечно. Кстати, с «Берзс» я в Тольятти приезжал, играл против тольяттинского «Торпедо», которое тогда тренировал Валерий Гущин — одну встречу мы выиграли, во второй уступили... Поработал главным в «Берзс», и Юрзинов забрал меня к себе, помощником.

— А как быстро пришло понимание того, что тренером вам быть не просто хочется, но и можется; что на этом поприще действительно может что-то стоящее получиться?

— Такое «могу» я сам себе сказал году в 91-92-м — перед тем, как стать главным тренером московского «Динамо». А до этого — годы учёбы у Юрзинова. Как он меня гонял, заставлял трудиться! И сам, конечно, был примером в работе. Повезло мне, что Юрзинов мной занимался. Кстати, ещё один образец сумасшедшей самоотдачи — Виктор Тихонов. Подготовка команды, кропотливое отношение к работе, внедрение в сознание игроков психологии победителя — это я во многом у Юрзинова и Тихонова перенял. Наверное, мне в жизни действительно часто везло… Здорово повезло и с учителями. То, что я стал уверенным в себе тренером, не сломался в каких-то ситуациях — это в немалой степени их заслуга.

— Несколько лет в Германии — что это было для вас? Просто очередное место работы, или потребность в каком-то новом опыте?

— В начале 90-х я был уже тренером хорошего уровня. С «молодёжкой» выиграл чемпионат мира, с Зинэтулой Билялетдиновым мы победили в чемпионате страны — в ситуации, когда из «Динамо» человек шестнадцать уехало. Стал помощником в первой сборной у Бориса Михайлова. А зарплата у меня была… невесёлая. Пришёл к Стеблину, бывшему тогда президентом «Динамо», поставил вопрос об улучшении условий. Получил отказ. Поймите, дело-то не только в деньгах. Но и за грамоты работать отцу семейства… Так и уехал тренировать в Германию, где принял «Франкфурт Лайонс».

— В Германии вам после России каково было? Страна-то такая… не хоккейная.

— Да, не хоккейная. Но трудиться там было очень непросто. В профессиональном плане работа в Германии мне немало дала, это была сумасшедшая школа. Там ведь, как и везде — выигрывают местные, а проигрывают иностранцы. И отношение к зарубежным тренерам — жёсткое, жестокое даже. В Германии тогда думали, что кроме как водку пить, русские ничего не умеют делать. Давление со стороны руководителей клуба, общественности — суровое. И буквально на всех матчах — полные трибуны. Постоянная работа на нерве. В общем, стрессоустойчивость воспитывалась быстро, иначе было не выжить. Вот финский хоккей подняли наши тренеры — Юрзинов, Богданов, Майоров. В немецком нам тоже кое-что удавалось: неплохая команда была у меня, в Кельне у Васильева. Могли русские тренеры добиться в Германии и большего, но, в отличие от той же Финляндии, развернуться в ней приехавшим из России специалистам не дали. Там ведь играет немало канадцев — не попавших в НХЛ, заканчивающих, приехавших подзаработать. И многие игроки к по-настоящему серьёзной работе просто не готовы. Есть у немцев слово такое — «шпасс», которым обозначают… удовольствие от игры. И многие игроки только и хотели, что испытывать этот самый шпасс, но вот пахать способны были далеко не все. Гламурные такие канадцы… Удовольствие от игры — да здорово это. Но если не работать при этом изо дня в день, не будет результатов. А что касается финансовых и бытовых условий работы — они, после России, были просто шикарными. Об отличиях в уровне жизни в России и Германии, особенно в начале 90-х, что говорить… Франкфурт — город замечательный, солидный - центр Европы, словом. Семье моей там было комфортно.

— Ваш старший сын, Илья, как хоккеист состоялся в Германии?

— Да, именно там он сформировался как игрок — мужественный, жёсткий, неуступчивый. Никаких канадцев не боялся, которые всегда били нещадно. В течение одного года, помню, Илья получил два или три сотрясения.

— Это когда-то было личное решение Ильи — остаться жить и работать в Германии?

— Конечно. Привезли мы его туда семнадцатилетним. И было Илье поначалу очень тяжело, повкалывать ему пришлось – ой-ой. Я его в очень жёсткие рамки поставил: или играй, или — на все четыре стороны. По-другому игроку-легионеру в составе не закрепиться, так что ни о каком протекционизме с моей стороны и речи не было. Илья и без меня потом отыграл там семь лет, и сейчас во Франкфурте выступает. Его обожают болельщики, у него налажен быт, растут дети — двое моих внуков. Кстати, когда Илья играл в «Ладе», и уже здесь был «иностранцем» — ему от меня чуть ли не больше всех доставалось. А как иначе? Легионер — будь добр соответствовать.

— Как вы супругой отнеслись к желанию Ильи оформить немецкое гражданство?

— Немецкий паспорт Илья получил, когда выступал за «Крефельд». И отнеслись мы с женой к этому спокойно. С этим документом он и легионером в Германии перестал считаться, и перемещаться по Европе стало значительно проще. Да и вообще — было бы сыну хорошо.

— А ваш младший сын, Алексей, менее по-хоккейному упёртый, чем Илья?

— Алексей, во-первых, пониже Ильи будет... Ну и не «сажусь» я на Лёшку так, как в своё время на старшего. В ситуации с Ильёй, повторюсь, выхода другого не было: он тогда считался легионером, и должен был изо всех сил воевать за место в составе. Вот и держал его в ежовых рукавицах. На Алексея мне такого влияния оказывать не хотелось. И не вижу в этом особой проблемы. Мной-то вообще никто не занимался, в хоккее я сам пробивался — и игроком, и тренером. Для меня лучшим стимулом было то, что я, мужчина, должен отвечать за свою жену и за детей. И я ведь счастлив ещё и потому, что… это действительно счастье — заниматься любимым делом и иметь возможность с его помощью обеспечивать семью. Лёшка сейчас сам для себя должен решить — стоит ли ему продолжать играть, или подумать о смене профессии. Я ему возможность предоставить могу, но советовать что-либо здесь не стану.

— Нина Алексеевна, будучи много лет вашей женой, имея перед глазами и пример старшего сына — профессионального спортсмена, на ситуацию с Алексеем смотрит так же?

— Жена с Лёшей больше общается, они в более близких отношениях. Потому что мне, как главному тренеру команды, в которой играет мой сын, нельзя позволять себе много бесед, что называется, по душам, начистоту, иметь слишком тёплые отношения. Не зря же говорят, что после таких разговоров — как с похмелья… С такого человека как потом требовать по полной, выговаривать всерьёз за работу? Он тебе вчера душу открыл, а сегодня ты должен ему «воткнуть»… Строим отношения во многом как профессионал с профессионалом. Чревато игрока своей команды — не только сына — не держать на какой-то дистанции.

— Доверие игроков, тренеров не может ведь быть некоей данностью?

— Доверие никогда не возникает само по себе — его необходимо зарабатывать. Вот взять, например, нашего защитника Анти-Юсси Ниеми. Да у него поучиться нужно многим нашим отношению к делу и скромности в поведении. Столько он выигрывал на самом высоком уровне, а работает, вкалывает, постоянно подтверждая свой уровень. С помощью Ниеми, кстати, какие-то вещи — то же отношение к работе на льду — мне ребятам стало проще объяснять, он — наглядный пример правильной работы.

— В промежутке между прежним периодом работы в «Ладе» и нынешним вам, наверное, было не до того, чтобы пристально следить за судьбой тольяттинского клуба. Но какая-то информация всё равно доносилась — и не всегда позитивная. Не создавалось впечатления, что долго, бережно, по кирпичикам создававшийся вами дом… рушится?

— Да не то чтобы рушится… Досадно было, что многие ребята, ушедшие из «Лады», ничего по большому счёту не добились. Вот Дима Воробьёв остался — и стал чемпионом мира. Но как-то потерялись Володя Маленьких и братья Севостьяновы, не так ярко играет Лёша Емелин, Григоренко «потух»…

— Вы всегда уделяли серьёзное внимание работе СДЮШОР. Продолжите эту линию в Тольятти и сейчас?

— Конечно. Один на один с каждым из детских тренеров беседовать постоянно у меня просто не хватит времени. Но если кто-то из них захочет со мной поговорить, задать вопросы — я по мере возможности открыт для этого всегда. Будет нужно — схожу, посмотрю тренировки в СДЮШОР. Но в любом случае и детские тренеры, в первую очередь, сами должны по-настоящему желать добиться настоящих успехов в своей работе.

— На какой срок заключен ваш новый контракт с «Ладой»?

— На два года, с возможностью продления на год.

— Николай Казаков оставил вам не очень проблемное хозяйство?

— Не хотел бы обсуждать работу своего предшественника. Какое бы ни было наследство, я с ним или что-то сделаю, или не смогу сделать. Это уже мои проблемы. Правильно ведь говорят: «В службу не навязывайся, и от службы не отказывайся». Взялся — работай.

— Отставки в Мытищах и Нижнем по самолюбию вашему сильно царапнули?

— Да не было это отставками, вообще-то. Когда тренировал «Химик», меня здорово подвело здоровье. Ну не привык я работать в клубе, руководители и хозяева которого не понимают, что больше, чем я сам с себя, с меня никто не спросит…

В Нижнем тоже своя история была. Многие, кстати, удивлялись, что я откликнулся на предложение Шанцева — дескать, нехорошо мы когда-то в «Динамо» расстались. Нет, трения некоторые у меня были со Стеблиным, а с Валерием Павлинычем — нормальные отношения. Так вот, из «Торпедо» ведь меня никто не выгонял, в отставку не отправлял. Сам принял решение уйти. В подробности углубляться не хотелось бы. Просто я сказал в определенный момент: «Всё, ребята, дальше без меня». Но я и там честно работал, мы были на правильном пути.

— По-человечески, наверное, обидно было, придя в Нижний, узнать о словах Юрзинова-младшего, которого вы знаете буквально с детства…

— … о том, что Воробьёв — рейдер, и подсидел его? Пусть человек повыигрывает сначала, а потом говорит такие вещи. А обижаться — толку-то… Было бы обидно, если б что-то такое сказал серьёзный специалист.

— В 2006-м, после победы «Лады» в Континентальном Кубке, вы сказали мне: «Спорт — продукт скоропортящийся. Слишком серьёзно к победам относиться нельзя — жизнь может настучать по голове и опустить на землю». До сих пор так считаете?

— Конечно. Это и к действующим игрокам относится, и к завершившим карьеру. Для меня, кстати, не очень понятно, когда многие повесившие коньки на гвоздь игроки, взрослые уже люди, долго ещё продолжают, бывает, жить воспоминаниями о том, какими они были великими… Ходят и думают, что им кто-то что-то должен. А ведь доказывать свою состоятельность, особенно в новом качестве, нужно каждый день, каждый час! В противном случае окажешься за бортом. Есть стихотворение замечательное у Киплинга — «Заповедь», я вам прочитаю сейчас:

Владей собой среди толпы смятенной,

Тебя клянущей за смятенье всех.

Верь сам в себя, наперекор вселенной,

И маловерным отпусти их грех.

Пусть час не пробил — жди, не уставая,

Пусть лгут лжецы — не снисходи до них.

Умей прощать и не кажись, прощая,

Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,

И мыслить, мысли не обожествив.

Равно встречай успех и поруганье,

Не забывая, что их голос лжив.

Останься тих, когда твоё же слово

Калечит плут, чтоб уловить глупцов.

Когда вся жизнь разрушена и снова

Ты должен всё воссоздавать с основ.

Умей поставить, в радостной надежде,

На карту всё, что накопил с трудом.

Всё проиграть и нищим стать, как прежде —

И никогда не пожалеть о том.

Умей принудить сердце, нервы, тело

Тебе служить, когда в твоей груди

Уже давно всё пусто, всё сгорело,

И только воля говорит: «Иди!»

Останься прост, беседуя с царями,

Останься честен, говоря с толпой.

Будь прям и твёрд с врагами и друзьями —

Пусть все в свой час считаются с тобой.

Наполни смыслом каждое мгновенье,

Часов и дней неуловимый бег.

Тогда весь мир ты примешь во владенье,

Тогда, мой друг, ты будешь Человек…

Лучше не скажешь.

Александр КОНДРАТЬЕВ, Sportstand.ru

Фото: архив пресс-службы ХК «Лада»